На читку пьесы «Развалины», которая проходила в Бугульминском государственном русском драматическом театре имени А. Баталова раздавали пригласительные в виде хлебных карточек блокадного Ленинграда.
Это сейчас бумажки можно отксерокопировать, искусно подделать, нарисовать в фотошопе, выдать за оригиналы. А тогда эти грязно-желтые листы были заветным предметом, который, сулил кратковременное спасение от мучительных голодных мук.
Хлебные карточки. Нам уже трудно понять, как можно было стоять в очереди за хлебом. Ещё сложнее представить, что за сутки можно съесть всего лишь 125 граммов хлеба. (Для сравнения: вес привычного нам теперь кирпичика хлеба составляет 680 граммов, то есть на день у блокадников было столько, будто отрезаешь 3 см от нашей привычной буханочки.) И это на завтрак, обед и ужин. Для большинства к этому кусочку добавок в виде каш, щей, а тем более масла или мяса не полагалось.
И совсем уже невозможно прочувствовать, что в хлеб помимо муки, воды и молитвы закладывали 10 процента пищевой целлюлозы, столько же жмыха, по 2 процента обойной пыли и выбойков из мешков, 1 процент хвои и 75 процентов ржаной обойной муки.
А тем, кто не имел прописки в Ленинграде, даже эти крохи не перепадали.
У крестьянки Марии Ильиничной Развалиной было как раз такое бедственное положение. Она вместе с тремя малолетними детьми бежала из разбитой немцами под Украиной деревни, а попала в голодный ад Северной столицы.
Деревенскую малограмотную бабу, совсем немолодую, но неимоверной силы физической, ту самую, которая коня на скаку остановит, играла Анастасия Азорова. Роль будто для нее написана: грудной сильный голос, стать и неистребимое желание жить. Зритель должного интереса к Развалиной ровно до первой половины читки не проявляет. А потом…
Потом будто сердце надвое поделили.
Автор пьесы Юрий Клавдиев подводит к кульминационному моменту в лучших традициях Голливуда: ушат холодной воды выливает неожиданно на головы и за шиворот зрителей, которые немного посмеялись и расслабились над сценой, где Ниверин пытается сесть в асану йога.
Ираклий Александрович Ниверин интеллигент до кончиков пальцев. Артист Руслан Сунгатуллин с ролью немного смешного в своей беспомощности, но сильного и стойкого в своём убеждении коренного ленинградца играет самозабвенно: добродушная улыбка, очки, шапка «пирожок», щедрость, любовь ко всему живому. Ему претит даже нарушение норм культуры языка, что уж говорить о том, чем живет семья Марии Ильиничной.
А питается крестьянка человечиной, сама ест и детей кормит. Не от каких-либо личных пристрастий. Жизнь заставила. Прокорми себя да троих ребятишек без хлебных карточек, денег и припасов. Вот и варит суп из отпиленной ноги или руки.
РАЗВАЛИНА: Да вы что, Ираклий Саныч? Да вы что? Вы брезговаете? Вы нас простите, мы-то простые, мы-то не хотели… да и что такого, я считаю – то ж не я его убила, он сам замёрз, а что ж мясу-то пропадать…
Мы ж тогда в деревне всех собак первыми поели, если что, а потом старики сами стали говорить – вы нас не хороните, а – в суп, так хоть вы спасётеся. Нормальное мясо, чуть такое, знаете… ну, а что я вам говорю, вы ж сами ели только что…
И дальше уже сидишь, вжавшись в кресло, и чувствуешь, будто чьи-то холодные костлявые пальцы пробегают вдоль позвоночника, поднимаются к самой макушке головы, затем спускаются к горлу, перехватывая его, нажимая на выступ хряща на передней стороне шее, вызывая тем самым приступ удушья и рвотные позывы.
А читка продолжается. Дети Развалиной, которые каждый день пьют наваристый бульон, бегают, играют, помогают матери собирать дрова для растопки печки. А дочь Ниверина, сосущая для утоления голода лучинку с дверного косяка, наблюдает, как обессиленный отец, способен лишь обогреваться, сжигая книги.
НИВЕРИН: Человеком надо быть, веровать в светлое, а такой человек не то что съесть – обидеть не сможет другого человека, Анечка! Для человека будущего нет ничего более святого, чем жизнь, ибо она бесценна среди этого мира, ведь вокруг нас – мёртвый космос, Анечка, мёртвый космос и камни, вращающиеся по орбитам вокруг огромного огненного шара! Нигде нет жизни в нашей Вселенной, на миллиарды километров простирается, Анечка, один только хаос и ледяная смерть! И только мы, на крошечной голубой планетке, живы и Р А З У М Н Ы, Анечка, разумны, и это бесконечно нас обязывает быть венцом творения! Война, которая лишила крова Марию Ильиничну и её семью, разрушила и наш с тобой дом, Анечка. Но мы трупы не едим. И не будем, пока я жив.
На чьей стороне правда? Постановщик читки Рияз Уманов оставил этот вопрос открытым. Каждый сам хозяин своим поступкам. А зрители и вправду разделились, и каждый в душе после мучительных часов раздумий решил для себя окончательно или промежуточно, чем бы он пожертвовал в той войне: идеалами или жизнью детей. Кто же прав прагматик или идеалист?
Юлия Александрова
Фото автора
